Подарок для моего прекрасного и грандиозного друга.
 Гений.! Очень надеюсь, что оно тебе понравится...

Название: Глупая, глупая смерть
Автор: Daewen
Бета:  Jess@@@
Персонажи: Бобби Сингер, Кроули
Тип: джен
Размер: мини
Рейтинг: G
Жанр: общий/ангст
Статус: закончен
Аннотация: смерть – это еще не повод, чтобы отказаться от стаканчика виски.
Дисклаймер: отрекаюсь.

Есть только пустота среди пустот.
Мой Бог, моя награда, мой оплот,
Моя отрава, выжравшая душу –
Лишь пустота. Ни боли, ни преград.
Гляди, Орфей, какой чудесный ад!
Гляди, Орфей, не выбраться наружу.
Ксид

В очереди тихо.
В очереди тихо.
Изредка кто-то кашляет или, неловко шаркая, переступает с ноги на ногу. Никто не спрашивает у соседей, за какие грехи попал сюда и почему умер, не рассказывает истории из прошедшей жизни и не жалуется. Нет разницы, чьи песни напевал в душе парень впереди, и о какой кукле мечтала девочка, стоящая через три человека. И уже совсем не важно, оставил ли ты сам что-то значимое после себя в том мире. В конце концов, тот мир – просто одна огромная помойка.
И рано или поздно весь мусор свезут сюда.
Время продолжает идти. Именно здесь его неспешные шаги слышны лучше всего. В тишине бесконечного коридора можно почувствовать кожей, как Время, опираясь на свою хрупкую трость – жизнь – с трудом переставляет ноги, хромая и подволакивая их. От него за милю разит гнилью и ядом.
На табло мелькают цифры.
Кажется, такого числа не должно существовать, и вряд ли хоть кто-нибудь сможет назвать его правильно. Вновь кого-то выкидывает с яркой арены бытия в прохладу и скуку посмертного наказания, и что-то тихо щелкает. Прекрасная кара… стоять и ждать до тех пор, пока Время не свернется лентой Мебиуса и не замрет, устав идти в никуда.
Страшно – помнить упругие толчки жизни внутри тела; пульс, ритм, под который пытался что-то успеть, кого-то догнать, ухватить край невесомых одежд ветреной госпожи Удачи. А теперь тихие щелчки циферблата сводят с ума – память пролистывает все, что было когда-то и с кем-то, цепляется за счастливые воспоминания. Они еще сверкают, как россыпь драгоценных камней на солнце… с каждым шагом все яростнее и отчаяннее. Они словно бы кричат: «Мы были! Вспомни, все это случилось именно с тобой! Ты помнишь?! Ты ведь еще помнишь?!» – и перед глазами лица… много-много лиц, смотрящих на тебя, как будто со старых фотографий: выцветших, странных, на которых узнать себя все труднее.
И мечты, которые раньше грели, говорили, что все обязательно будет – только бы заставить сделать еще пару шагов, пахнут тленом. Потому что теперь не будет уже ничего.
Широкоплечий, чернокожий парень впереди Бобби сильно горбится, и когда приходит очередь, смешивается, запинается, почти падает. Оглядывается по сторонам, но ничего не меняется. Их строй по-прежнему ровен и безукоризнен.
Тихо щелкает табло, прибавляя пару цифр.
– Наверное, стоит добавить классики, чтобы было не так скучно… Предпочитаю Вивальди: «Шторм». Что скажешь? – Кроули останавливается рядом, ожидая ответа. Смахивает с идеального костюма несуществующую пылинку. Затем сжимает локоть Бобби и вытаскивает человека из очереди.
До того стоящая позади Бобби немолодая женщина с оплывшим лицом переводит взгляд со своих обломанных и грязных ногтей на них, медленно моргает, но уже через мгновение делает шаг вперед, занимая освободившееся место.
Бобби думает, что одно и то же произведение, гулким эхом звучащее в коридоре всю отведенную им вечность – пытка хуже тишины.
– Было много дел, не сразу заметил, что в моем зверинце интересное прибавление, – почти как извинение, если, конечно, не учитывать, что это Кроули. – Позволь поприветствовать. Долго стоял? Не ожидал, что Винчестеры так быстро от тебя избавятся…
– Я мог навредить, – отвечает Бобби с неохотой и удивляется, как еще не разучился говорить. – Где-то есть персональный котел для меня?
Кроули морщится, словно это было очень, очень грубо.
– Считай себя гостем и исключением. По старой дружбе. Камин, виски, моя компания – последнее вряд ли тебя обрадует, но это все, что могу предложить в моем мире. Ад – это всегда Ад. Даже для его короля, как бы ни хотелось сделать его уютнее.
Старый охотник только кивает. Наверное, это вполне логичный финал для такого человека, как он. Сначала охотиться на чудовищ, потом стать одним из них и теперь согласиться выпить виски с демоном. Пожалуй, было бы весело, если бы Бобби не понимал, насколько это все в действительности жалко.
– А ты думал, что попадешь в рай? – искренне изумляется Кроули. – Сейчас везде неспокойно… впрочем, даже если не учитывать то, что ты уже продавал мне свою душу, что само по себе грех, у тебя за спиной много всего, чтобы торчать тут до Апокалипсиса, который такими темпами не наступит уже никогда.
Они идут по коридору в конец очереди. Лица людей совсем не различаются, словно какая-то общая печать тоски и обреченности делает всех похожими настолько, что Бобби даже не может сказать это женщина или мужчина… Табло снова щелкает и в тишине слышится едва-едва различимая молитва. Человек молится, зажмурившись и обхватив тощими руками плечи, у него спутанные, давно немытые волосы и хриплый прокуренный голос.
Кроули останавливается рядом с ним. Минуту слушает бормотание, а потом дотрагивается до плеча грешника.
– Не поможет, – говорит он и, кивнув Бобби, продолжает идти.
– И к этому стоило стремиться? – вдруг спрашивает Сингер, словно надеясь на исповедь, хотя понимает всю абсурдность ситуации.
– Это лучше, чем бегать по перекресткам и выполнять причуды глупцов, – улыбается Кроули. – Ты, наверное, хочешь узнать, жалею ли я о своем выборе? Это в нашей природе – несмотря на то, что я уже давно не человек, прекрасно помню об этом. На самом деле все очень просто: в конце ты либо встаешь в очередь, либо отыскиваешь тех, кто потом в нее встанет. Да, я забыл про наших пернатых друзей. Рай, конечно, приятнее, но по сути это такая же клетка. Чуть-чуть больше, немного чище… кормят, безусловно, лучше, но зверю от этого легче не становится.
Это всего лишь комната. Она не заперта и, кажется, попасть в нее проще простого. Достаточно свернуть из коридора в небольшой тупичок и открыть дверь. Кроули манерно предлагает своему гостю одно из массивных кресел у старого камина, покрытого слоем копоти. Протягивает бокал с виски и сам садится напротив.
– И что дальше? Будем развлекать друг друга спорами о смысле бытия? Необходимости смерти и важности жизни… – у Кроули демонически хороший виски, и Бобби, на самом деле, очень устал стоять в очереди.
– Копия того, что когда-то был в моем доме, – говорит король Ада о камине, а потом они замолкают, смакуя напиток.
Правда, ненадолго.
– Смерть, пожалуй, самая глупая штука на этом свете… Я говорю не о Смерти, – Кроули специально выделяет слово особенной интонацией, – а о самом явлении. Человек закрывает глаза, а потом открывает. Просто в другом месте. И, кроме того, что жизнь закончилась, ничего не меняется. Cogito, ergo sum.
– Ты выбрал не того парня. Софистика – не мое.
Бобби смотрит, как языки пламени лижут выложенную плиткой стенку камина, и вспоминает бледного парня – сына Кроули. Возможно, теперь он тоже где-то здесь, в этой очереди, но собственный отец никогда не позовет его к огню и не скажет, что очень сожалеет о том, что все получилось именно так.
– Конечно, – соглашается Кроули, – хотя стоит признать, когда ты не ловишь меня в ловушку, не пытаешься ткнуть ножом или вытрясти собственную душу… становишься нормальным собеседником.
– О! Да я просто душка! – саркастичное замечание Бобби остается без внимания, и он продолжает, – Когда-нибудь, и вряд ли этого придется долго ждать, ты отправишь меня обратно в ту проклятую очередь… Не стоит привыкать к хорошему.
Кроули качает головой.
– Ты забываешь о том, что гость всегда может встать из-за стола, сказать: время позднее, в городе пробки и уже давно пора домой… после чего прикрыть входную дверь. Я покажу, где она. Позже, но покажу.
Бобби не отвечает. Даже отсюда ему слышно, как щелкает табло, приветствуя новую душу в этой восхитительной западне ошибок и просчетов.
Они молчат и смотрят в огонь.

…

Cogito ergo sum. Я мыслю, следовательно, я существую. (Рене Декарт)

@темы: фан-фики, мое!, Да, я графоман!, суперамипришибленное, окологениальное, Внезапно канон!, Ангст... как много в этом слове!, пишу, знаете ли... всякое!