Какая же человек сложноустроенная тварь: ко всему привыкает, а прошлое в памяти подергивается мутной липкой пленкой. Вроде и помнишь все отчетливо, и если нужно вытащишь эти воспоминания на свет – они будут яркими и четкими, но привкус уже не тот.

Первые недели я заходила в бабушкину комнату, вытаскивала из шкафа ее банный халат, который еще пах бабушкой и утыкалась в него лицом. И плакала. Мне было плохо без ее голоса, без ее ласкового «морзенок», которым она звала меня. Мы по очереди вскакивали по ночам – то, казалось, что гремит крышка горшка, то, что бабушка упала, то дверь странно скрипела. Мы спохватывались, что бабушку нужно будить и кормить завтраком, по привычке на выходных подстраивали планы, чтобы кто-то обязательно оставался дома, потому что одну бабушку оставлять нельзя...

Это было так странно, что мы можем поехать куда-то все втроем.

Когда я первый раз осталась дома по-настоящему одна - вот это было абсолютным шоком.
Сначала я была слишком маленькой, чтобы меня оставляли. Потом я подросла, но в квартире всегда кто-то находился – то брат, то мама, то тетя, то бабушка. Был период, когда у второй тетки произошел переезд и ремонт – так у нас жили и тетя с дядей, и еще один брат. 8 человек на 3 комнаты... веселая была пора. К Леше часто приходили друзья и девушки. Приезжали родственники из других стран/городов. Ко мне тоже заглядывали друзья и одноклассники. А вообще я сама часто пыталась из дома сбежать к кому-нибудь в гости, чтобы вокруг не было столько много людей. Если бабушка и уезжала на дачу, то только вместе с внуками, а потом мы также все вместе возвращались в сентябре к началу учебного года.

А потом инсульт за инсультом, инфаркт, старость, деменция... Бабушка перестала выходить из дома. Мы наняли сиделку. Так что по будням дома еще и всегда находится посторонний человек - в одних трусах из комнаты не выйдешь.
И вдруг в 27 лет я впервые осталась в квартире одна. В тот момент у меня по коже пробежали мурашки. Мне стало даже немного страшно. И странно. Я как зомби почти час ходила из одной комнаты в другую, пытаясь как-то уложить в голове новую картину мира.

Я уже привыкла, что не нужно раз в месяц бегать за новыми рецептами в поликлинику. И ездить за памперсами, и пеленками. В избранном «Утконоса», где мы заказываем продукты, до сих пор лежат те позиции, которые мы заказывали для бабушки. Я почему-то никак не решусь их удалить. Когда мы с мамой начинаем перекрикиваться из комнаты в кухню, тетя иногда на нас шикает, мол, тихо, разбудите же! А потом сама спохватывается. Дома перестало пахнуть часто роняемым горшком и его содержимым. По ночам уже ничего не мерещиться. Старушки по подъезду не спрашивают, как там Сима Ивановна... хотя за прошедший год почти никого из них не осталось. Как-то резко ушли все.

Спрашивать стало некому. И мне теперь тоже у соседей не спросить, как там их бабушки.

Халат, спрятанный в шкафу, уже не пахнет бабушкой.

В памяти очень много осколков и сцен. Ее голос, улыбка, руки и забота. Иногда специально, когда никуда не нужно бежать, сажусь и начинаю вспомнить все, напрягаю память, чтобы ничего не ускользало.
Я очень скучаю, правда, времени на скучание остается все меньше и меньше.
Вот был человек, заполнял огромную часть твоей жизни, времени, мыслей... А вот его нет, и, казалось бы, пустота в груди не зарастет, но месяц – другой, и тебе уже совершенно некогда тосковать. Только изредка накатывает под вечер. Или когда вдруг случится что-нибудь интересное, так хочется пойти в соседнюю комнату – рассказать. Мол, представляешь...

Я всё вспоминанию тот день. Солнечный, ясный, теплый. Он так замечательно начался. И ревизия в парке, которая закончилась катанием на качелях, и свежий кофе, купленный на заправке... Даже несмотря на то, что мы готовились к этому не один год, все равно смерть пришла внезапно.
А еще очень страшно, когда понимаешь, что впереди еще не раз от души и сердца вот так резко оторвут целый кусок, и надо беречь каждую минуту рядом с любимыми людьми.